Португальцы были теми еще рвачами. В 1488 году они первыми обогнули мыс Доброй Надежды и бесстрашно ринулись в бездны Индийского океана. Не успев толком разобраться с обстановкой, по ходу пьесы открыли Гоа и уже через несколько лет с энтузиазмом забивали первые сваи индийских факторий. Параллельно освоению новых территорий они активно принуждали к миру местное население, саблей и аркебузой пробивая дорогу цивилизации сквозь тьму дремучих джунглей. Успешно обосновавшись в Малакке, португальцы быстро договорились о торговле с ушлыми китайцами. Китайцы в свою очередь в долгу не остались и вместе с шелком подкинули идею двинуть дальше на восток, где расположилась хоть и варварская, но богатая страна Ниппон. Сказано — сдела…но.
Но надо понимать, что на дворе бушевал 16 век. Слева мир захватывали испанцы, в центре разгорался протестантизм, на задворках расползалась хтонь Ивана Грозного, а сбоку Габсбурги медленно разлагались под рокот стервятников, собравшихся делить португальское наследство. Да и в самих азиатских владениях было неспокойно. Людей не хватало, а те, что были, мучались от малярии, жары, муссонных дождей и местных жителей, так и норовивших что-нибудь поджечь или украсть.
Экспансия удержалась на плаву только за счет экстравагантных авантюристов и ветра, который в 1544 году сбил с курса утлое суденышко португальских торговцев, явив их усталым взорам «страну Бунго» (Бунго-но-Куни) под управлением рода Отомо. Надо сказать, новые земли произвели сильное впечатление на португальцев. Они ожидали увидеть азиатское Эльдорадо, богатое золотом, жемчугами и незамысловатыми аборигенами, которые с удовольствием поменяют им желтый металл на кусочек стеклышка. Японцы тоже удивились нежданным гостям. Бледная кожа, большие носы, гигантские усища и широкие панталоны — странный вид и никаких манер, приличествующих настоящим самураям!
Что делать со свалившимися на голову иностранцами? Японцы по обычаю дали простой и понятный ответ: всех казнить, вещи отобрать, корабль поставить на прикол в порту. Ситуацию спас сын правителя, который резко воспротивился японским обычаям гостеприимства и резонно отметил родителю, что «если мы так со всеми гостями поступать будем — опозоримся на всю Японию». Плюсом шло то, что португальцы были хорошо, но странно одеты, говорили вежливо и на поясе носили мечи, а значит, не были подлыми торгашами. По итогу переговоров с сыном правитель Бунго Отомо Ёсиаки дал добро и потребовал к себе одного из португальцев на аудиенцию.
Выбор очень кстати пал на Фернана Мендеша Пинту — авантюриста с мутной биографией и жуликоватой натурой. Неизвестно, где и когда родился Пинту и что делал первые годы своей жизни. В отрочестве же судьба забросила его сначала в дом некой знатной дамы, потом почему-то заставила бежать на корабле, захваченном французскими корсарами. После удачного спасения он немного послужил другой знатной персоне, но вскоре решил искать счастья в Индии. Путешествие на Восток заняло 21 год. Посетив кучу стран, он 5 раз терпел кораблекрушение, 13 раз был в плену и 17 раз попадал в рабство. Параллельно он успел сменить кучу профессий и личин: солдата, негоцианта, пирата, посла, миссионера и даже целителя. По результатам своих путешествий он составил книгу «Странствия», рассказы которой не внушали доверия из-за многочисленных нестыковок и прямых выдумок. Позже благодарные потомки придумают игру слов, связанную с именем путешественника: «Фернан, говоришь неправду? — Говорю неправду».
Вот такого типчика доставили пред ясны очи Отомо Ёсиаки, правителя Бунго. Надо сказать, что Ёсиаки частенько страдал от мигрени, депрессии и общей вялости духа, все больше лежал в постели и редко выказывал интерес к жизни. Прибывшая заморская диковина также не вызвала особого оживления и стала лишь поводом еще раз пожаловаться на болезни духа, живота и отсутствие аппетита. Следом за тирадой о здоровье последовал запрос на незамедлительное лечение недуга лекарствами заморских стран.
Поначалу Пинту отказывался от чести быть лекарем Ёсиаки, но вскоре разумно предположил, что за отказ можно лишиться головы. Пришлось «переквалифицироваться в управдомы», т. е. идти на корабль, брать некое «дерево» и варить из него таинственную бурду, которую потом с успехом скармливать правителю в течение 30 дней. И — о чудо! — правитель ожил, появился аппетит и радость жизни. Вместе с радостью появился интерес и к содержимому корабля Пинту — аркебузам. Когда японцы впервые увидели их в руках португальцев, единственное, что они смогли внятно сказать, было: «О-о-о!». Магия в чистом виде, без регистрации и смс.
Отличаясь природной любознательностью, местные царедворцы принялись расспрашивать о португальских стрелках и правителе Португалии. Пинту не стал скромничать и объявил, что под ружьем у короля находится более двух миллионов бойцов, готовых пожертвовать собой ради короны. Цифры и ружья весьма обескуражили японцев и особенно сына правителя — Ёсисигэ. Он сразу смекнул, что аркебузы — сила, с которой будут считаться все в тогдашней — сэнгоку-дзидайской — Японии. Осталось только каким-то образом протестировать диковинку.
И вот как-то ночью юный Ёсисигэ вновь услышал зов аркебузы. Темное наречие португальского Мордора проникло в душу молодого самурая и заставило нарушить обеты гостеприимства. Незаметно прокравшись в сторожку, где обосновался Пинту, он выкрал заветный огнестрел, пули и сумку с порохом. Но одно дело украсть причиндал, и совсем другое — знать, как им пользоваться. Царевич не знал, и не знал он многого:
Сначала аркебузу ставят дулом вверх и засыпают в ствол определенное количество пороха. Крышечка пороховницы, полагавшейся к ружью, вмещала в себя стандартное количество пороха, необходимое для одного выстрела. Затем со стороны дульного отверстия в ствол вкладывают свинцовую пулю и прибивают ее сверху при помощи шомпола. По завершении этих операций ружьё переводят в горизонтальное положение, открывают крышку пороховой полки, высыпают на полку достаточное количество измельченного затравочного пороха из специальной пороховницы — натруски и снова закрывают крышку. Затем запаленный фитиль плотно зажимают в верхней части курка, так, чтобы его кончик торчал наружу. Держа аркебузу левой рукой за ложе, а правой за приклад-рукоять, взглядом оценивают мишень, открывают крышку пороховой полки, прикладывают приклад к щеке, прицеливаются и нажимают на спусковой крючок. При нажатии спускового крючка тлеющий фитиль прижимается к затравке, которая воспламеняется, огонь мгновенно проникает в зарядную камеру и запаливает пороховой заряд, после чего происходит выстрел.
Казалось бы, куда уж проще — чай не самурайская сабля. Так же подумал и Ёсисигэ. Наспех покопавшись в памяти, он щедрой рукой сыпанул пороху, достал откуда-то пулю, приделал фитиль, зажег, нахмурил брови и… Дальше случился ад: треск фитиля, дым преисподней и жуткий взрыв, расколовший аркебузу на три части. Одна из частей чиркнула Ёсисигэ по лбу, вторая — раздробила палец правой руки. Бледный юноша пустыми глазами уставился на раздробленную руку и без предупреждения бухнулся в обморок, орошая округу брызгами крови.
От выстрела и последующего вопля всполошился весь замок. Прибежавшая на место преступления охрана узрела ужасающую картину: растерянный иностранец посреди комнаты, пороховой дым, сломанная аркебуза и бездыханное тело сына правителя. Еще бы секунду — и Пинту был бы мертв, но вовремя появившийся правитель поставил кровопролитие на паузу и потребовал для начала связать преступника. Пинту опустили на колени, связали и потребовали объясниться, поэтично присовокупив, что, «ежели не будешь держать ответ на вопросы наша, порежем тебя в воздухе, аки перья мертвой совы».
И тут правитель снова проявил себя с лучшей стороны, резонно заявив, что коли Пинту причинил вред своими диковинами, он сможет причинить и благо. Второй раз за вояж Пинту пришлось становиться лекарем, и теперь от его врачебного искусства зависела жизнь не только другого человека, но и его самого. В первом приближении задача казалась безнадежной. Юноша лежал бледным кулём в луже собственной крови и не подавал признаков жизни. Однако при детальном осмотре выяснилось, что один из осколков не причинила сколько-нибудь значительного вреда и лишь по касательной оцарапал лоб. Рука пострадала сильнее, но и тут все было не смертельно.
Оценив пациента, костоправ Пинту принялся за работу. Сначала он кое-как наложил 7 швов, затем на скорую руку соорудил крем из яичного белка и намазал им палец юноши. Кровь остановилась, пациент постепенно пришел в себя и заговорил. Еще через двадцать дней о ночном происшествии напоминала лишь легкая слабость в пальце и потаенные улыбки местных сплетников. Авантюрная звезда Пинту снова спасла ему жизнь.
Аркебуза успешно прошла проверку боем, и уже через несколько месяцев японцы с помощью португальцев наладили промышленное производство огнестрельного оружия на острове Танэгасима (отсюда и популярное тогда название ружей — танэгаси-мадзю). Еще через несколько лет их впервые использовали мятежники Икко-икки, успешно отбив атаку на монастырь Исияма Хонган-дзи, предпринятую Ода Нобунага. Великий даймё усвоил урок и во время знаменитой битвы при Нагасино (1575 г.) сам применил новое оружие против не знавшей поражений конницы дома Такэда. Построившись в три шеренги за палисадом, 3000 аркебузиров безостановочными залпами с дистанции 50 м выкосили эпоху самураев.
Что касается Пинту, он тоже не остался внакладе. Обласканный вниманием, он не раз радовал правителя Бунго варварскими манерами поедания еды, да и просто был приятным собеседником. Позже в своих «Странствиях» он расскажет о Японии много небылиц и сказок, воспламенив сердца новых авантюристов. Но это уже другая история.
