Лао Цзы как-то сказал, что внутреннее можно передать через внешнее. Примерно об этом же говорил Гермес Трисмегист в своем «что вверху, подобно тому, что внизу». Сегодня об этом вспоминаю я, когда пишу о проекте «Поэзия и цуба». За поэзию отвечают лучшие образцы японской стихотворной традиции хокку, а за непонятным словом «цуба» скрывается элемент меча, защищающий руку от оружия противника. Вместе они олицетворяют внутреннее и внешнее, переплетаясь и дополняя друг друга.
Несмотря на свой утилитарный характер, у цуб есть свой секрет и заключается он во внутренней лаконичной красоте, что отражается на поверхности несколькими скупыми штрихами, сюжетным изображением из повседневной жизни или тонким хитросплетением причудливых форм.
Так сразу и не скажешь, что виновниками этой красоты стали поселковые самураи, которые в свое время подстегнули моду на разукрашивание мечей и деталей экипировки. И если поначалу дело обходилось только оформлением ножен, то потом дело дошло и до вполне рядовых элементов меча.
Время цуб пришлось на спокойный 19 век, когда искусство их создания достигло совершенно невообразимых высот, и цубако — мастерам по изготовлению цуб — порой приходилось очень нелегко в жесткой конкуренции школ за сердца и заказы пафосных самураев на «лабутенах».
Но искусство, перефразируя классика, может найти себе угол даже в заднем проходе крысы-пасюка, поэтому среди груды посредственных цуб находятся настоящие произведения искусства, поражающие внутренней красотой и лаконичностью форм. Об этом, собственно, и проект «Поэзия и цуба».
